А теперь на Запад - Страница 31


К оглавлению

31

Я постарался изобразить крайнее изумление и сделал подчиненной выговор за то, что она так долго возится:

– Ай-яй-яй, товарищ Кругликов, что же это Ландышева так над вами издевается. Почему она не объяснила, что снимать кольчугу надо стоя, низко нагнувшись.

Применив правильную методику, мы совместными усилиями быстро справились с задачей и с извинениями отправили измученного энкавэдэшника обратно. При этом Наташа глазами метала в меня молнии, но говорить ничего не осмеливалась.

«Вот же Авдеев выбрал себе даму сердца, – подумал я раздраженно. – Намучается он с ней».

Но долго размышлять над чужими амурными проблемами мне не дали, так как предстояло принимать дела и знакомиться с текущей обстановкой. Списки имущества и личного состава, отчеты о проведении учений, различные инструкции и приказы, которым начальство нас просто заваливает. Присев за стол, я несколько часов не поднимал головы, пока меня не потревожил вернувшийся ординарец.

– Беда, товарищ Соколов, – произнес он, ввалившись в комнату, и тяжело прислонившись к косяку двери.

Я сразу же подскочил к полевому телефону, стоявшему на столе, и быстро спросил:

– Где немцы прорвались? Какими силами?

– Да нет немцев, я говорю про Ландышеву.

– А с ней-то что случилось?

– Представляете, товарищ командир, она старше меня, – убитым голосом произнес Авдеев и, понизив голос до трагического шепота, добавил: – Причем намного, почти на год.

– Вот черт, – я в сердцах швырнул телефонную трубку, которую до сих пор держал в руке. – Не надо со мной так шутить, я после вчерашнего немецкого прорыва стал очень нервным.

– Да какие шутки. Я был у особиста дивизии, – тут Авдеев запнулся и взглянул на ротного писаря так, что тот пулей вылетел из дома, не спросив у меня разрешения. – Ну так вот. Он вручил награды, очень меня хвалил, поздравил с очередным званием, и я осмелился спросить его про Наташу. Соловьев решил, что раз мне с ней вместе работать по охране такого важного объекта, то я должен все про нее знать. Вот таким образом я и узнал об этом.

Ну просто детский сад! С моей точки зрения, проблема не стоила выеденного яйца. Ну и что такого, если его пассии уже исполнилось двадцать три. У меня множество знакомых женились на девушках старше себя. В одной паре разница вообще составили двенадцать лет, однако жениха это не остановило.

Все эти соображения, только с добавлением эмоционально окрашенных идиом, характеризующих моего ординарца, я и высказал Авдееву. Наконец, поддавшись уговорам старшего товарища, он согласился с логическими доводами.

– Ну ладно, черт с ним, с возрастом.

– Вот, другое дело, – обрадовался я. – Главное, что у вас звание выше, чем у нее. Устроите вечером праздник, наденете орден. Ну а я буду рассказывать ей про ваши подвиги.

* * *

Праздник у Авдеева не очень-то получился. Правда, стол он накрыл отменный. Сразу нашлись и колбаса, и фрукты, и даже конфеты. Вместо спирта или водки на стол выставили вино, так как предлагать что-нибудь покрепче поборнице здорового образа жизни мы не решились.

Однако на протяжении всего застолья молодежь молчала. Ландышева, как работница органов, не имела права рассказать нам детали своей биографии и, в свою очередь, не могла задавать вопросы нам. Авдеев же сидел с каменным лицом и в течение часа не проронил ни звука.

Наконец, мне надоело отдуваться за других. Не хочет сладкая парочка беседовать в тесном кругу, ну и ладно. Выглянув в соседнюю комнату, я нарочито громко крикнул связисту:

– Ну где там весь командный состав, уже устал их ждать. Пусть все бросают и приходят орден обмывать.

Звать два раза никого не пришлось. Через минуту политрук роты и все командиры взводов уже сидели за столом и толкали здравицы за лучшего снайпера фронта. Веселей от этого виновник торжества не стал, но, по крайней мере, мне больше не приходилось чесать языком.

Перед отбоем, когда все уже разошлись спать, я решил поговорить с ординарцем начистоту:

– Послушайте, Авдеев, раз вы влюбились, то найдите в себе мужество и признайтесь ей во всем. Откажет, ну и ладно. По крайней мере, будет какая-то определенность.

– Не могу я, товарищ командир. Хоть приказывайте, но не могу.

– Ну хорошо. Меня вроде как назначили личным порученцем Меркулова, не так ли? Так вот, если вы с ней не поговорите, то я выпишу справку о том, что вы с Ландышевой являетесь законными супругами. – Я вовсе не был уверен в наличии у меня таких полномочий, но, судя по реакции Авдеева, они у меня действительно были. Хотя, возможно, у него, как и у всех влюбленных, просто отключилось логическое мышление. Знаю, сам бывал в таком состоянии.

– Нет, прошу вас, не надо. Но говорить с ней о любви я боюсь.

– В чем дело? – не мог понять я, – Вы же под огнем никогда не боялись и хладнокровно отстреливали вражеских пулеметчиков и офицеров. Что страшнее – немецкие танки или Ландышева?

– Конечно она! То есть нет. Она совсем не страшная, а даже наоборот, но я боюсь.

Так мы и не продвинулись с ним в этом вопросе. Уже засыпая, я вспомнил, что из-за всей этой канители так и не узнал, что делал Авдеев, пока я лежал в госпитале.

* * *

Проснувшись до рассвета, я заставил себя опять сесть за стол разбирать накопившиеся документы. Закончив наконец-то тягомотину с самыми неотложными бумагами, я полюбопытствовал у Свиридова с Коробовым, что они чертят на карте.

– Готовимся к учебному походу, – ответил мой зам. – Сегодня нам предстоит пройти на лыжах два десятка километров.

– Восемнадцать, – поправил политрук. – Вы, товарищ командир, не беспокойтесь, мы все организовали, да и лыжный марш у нас уже не первый. Я опытный охотник и знаю все про выживание в лесу. Да и Свиридов родом с Урала – практически сибиряк. Вы, если хотите, можете остаться и разбираться с канцелярщиной. Сразу после госпиталя длительные марши вам, наверно, противопоказаны.

31