А теперь на Запад - Страница 51

Хотя хуже бывает. К примеру, немецкие конструкторы как-то додумались направить на своих «Тиграх» выхлопную трубу вверх. Из-за этого поездки фрицев на танках становились лотереей, в которой невезучим выпадала судьба отравиться угарным газом. Конечно, в техзадании на тяжелый танк вряд ли указывалось, что он будет использоваться для перевозки пехоты. Но ведь было же ясно, что бронетранспортеров на всех не хватает, и солдат придется сажать на броню, по примеру советских войск.

Между тем колонна продвигалась вперед, независимо от эмоций, испытываемых пассажирами. Зажмуриваясь от летящих мне прямо в лицо ошметков снега и боясь отпустить поручень, чтобы закрыться от них рукой, я все же заметил, что лесок уже заканчивается.

Дальше идет открытое пространство, освещаемое лениво висящими в небе немецкими ракетами. Теперь все зависит от наших артиллеристов. Ближайшие километры мы будем идти под прикрытием огненного вала, и если наша разведка не подвела, то особых трудностей здесь не возникнет.

Вражеские позиции уже были пристреляны, так что первый же гаубичный залп накрыл их с ювелирной точностью. Сразу же, не дожидаясь, пока немцы прочухаются, танковая рота рванула вперед. Не опасаясь минных полей, которых здесь быть не могло, мехводы выжали полный газ, развив предельно возможную скорость, и направили машины на боевой курс.

В немецких окопах кроме часовых и дежурных расчетов пулеметов никого не осталось, да и тех в основном уничтожили артобстрелом. Наше нападение действительно оказалось для фрицев сюрпризом, как мы и рассчитывали. Поэтому, пролетев через вражеские траншеи, никто из десантников не сделал ни одного выстрела. Впрочем, даже если бы мы заметили врагов, то прицельный огонь был бы совершенно невозможен. Танк вообще устройство, не предназначенное для комфортной езды, а что касается «тридцатьчетверок», то с их подвеской трясет просто неимоверно. Теперь только я полностью осознал, почему танковый десант желательно вооружать автоматическим оружием – целиться на ходу все равно не получится.

Орудийные залпы стихли, едва мы подъехали к переднему краю противника, и кроме рокота моторов и лязга гусениц тишину нарушал только скрежет немецких пушек, давимых нашими танками.

Проскочив окопы, мы еще минут десять мчались по хорошо наезженной снежной дороге. Водители выжимали из танков все, что только можно, и вскоре колонна рассредоточилась в роще, не доезжая до села. Мы пока не выдавали своего присутствия, хотя трудно надеяться, что в немецком гарнизоне не подняли тревогу.

Собрав взводных, я быстро их опросил, есть ли раненые и убитые. Оказалось, что, несмотря на быстрое подавление вражеской обороны, у нас все же убило одного сапера, и еще один десантник свалился с машины. Жив ли он и где сейчас находится, никто не знал.

Первый убитый, которого я увидел за последний месяц, произвел на меня тягостное впечатление. Пусть я никогда раньше его не встречал, но все-таки терять боевых товарищей тяжело. Похоронить бойца мы сейчас не можем, и пришлось оставить тело у дороги, рассчитывая, что его вскоре подберут наши.

* * *

Остановка была недолгой. Наши артиллеристы уже начали обстрел деревни, причем Яковлев лично корректировал огонь. Под таким надежным прикрытием два взвода танков ринулись вперед, а третий начал обходной маневр справа. Мурзик же с Громобоем остались в роще и прицельным огнем выбивали замеченные огневые точки. Здесь же находились расчеты наших минометов, но их очередь еще не настала.

На главную улицу села танки выскочили без помех. Пехотинцы сразу попрыгали на землю и начали зачистку домов, а броневые машины прошли дальше, вслед за огневым валом рвущихся снарядов. Дальше они разделились. Три танка вместе с ЗСУ остановились на центральной площади, развернувшись в разные стороны, а остальные выехали на околицу и там повернули пушки назад, держа крайние дома под прицелом.

Бой затих так же быстро, как и разгорелся. Взошедшее солнце осветило развалины домов, в которых фрицы пытались держать оборону. Наблюдая за ходом боя в бинокль, мне показалось, что бойцы гонят пленных, но когда мы въехали в село, выяснилось, что у немцев никого в живых не осталось. Уточнять этот вопрос я не стал, впрочем, другого выхода у нас и не оставалось. Ждать подхода наших частей мы все равно не собирались.

* * *

После боя, когда мы подводили итоги, оказалось, что одна «тридцатьчетверка» повреждена. Яковлев озабоченно осмотрел танк с разбитой подвеской и, констатировав, что его придется оставить, обратился ко мне:

– Потери подсчитал?

– Восемь человек, из них трое убитых.

– Потери десять процентов в живой силе и технике, – нахмурился командир, – а ведь нам еще сорок километров нужно пройти, да еще без артиллерийского прикрытия.

– У тебя, по крайней мере, все танкисты целы, – раздраженно буркнул я, – а у меня с самого начала столько погибших.

Теперь у меня появилось сомнение в том, что мы можем дойти до цели. Но еще больше сомнений вызывал вопрос, сможем ли мы вернуться.

– Сможем, – уверенно ответил Леонов. Похоже, я высказал свои мысли вслух. – В крайнем случае, прорвемся к партизанам. У них и связь имеется с Большой землей, и самолеты они на своих лесных аэродромах принимают.

Глава 5

Так как ждать подхода своих мы не собирались, то раненых пришлось оставить в селе, выбрав для них хорошо натопленное помещение. Двое из них вполне могли держать оружие и были в состоянии самостоятельно отбиться от небольших шаек немцев, которые еще шастали по селу.